«Это не первое и не последнее утро, что я тебе подарю», — эссе о чувстве тревоги
27 декабря 2025
TW: в тексте есть описания проявлений чувства тревоги. Берегите себя.
Единый телефон доверия: 8 800 2000 122
Я открываю глаза и переворачиваюсь на бок, надеясь заново уснуть, но в эту же секунду осознаю, что эта ночь закончилась, и я не провалюсь обратно в царство Морфея.
Я закрываю глаза и сдерживаю бушующее отчаяние: ночь служила мне морфием и заглушала проникающие в голову мысли о том, что я ненавижу.
Ненавижу открывать глаза, вставать с кровати, идти умываться или, не дай бог, завтракать. Потом садиться и учить, учить, учить, учить…
Учить-учить-учить-учить-учить.
Меня трясёт. Я тянусь к телефону.
9:40
При том, что уснул я в четыре.
Гадство.
Я сворачиваюсь в клубок и лежу в таком положении ещё полчаса, набирая сил чтобы поднять это треклятое тело с кровати. Когда сил начинает хватать, я иду в ванную, хватаясь за раковину, чтобы не упасть. Голова нещадно кружится, продолжая держаться, я кое-как ополаскиваю лицо одной рукой и смотрю в зеркало. Какой потрясающий градиент на моих синяках под глазами - от сине-зелёного до фиолетового. Красиво. Сами глаза пусты, в них нет прежней радости и надежды на лучшее, лишь тупая рутина и тяжесть существования.
Я вяло усмехаюсь и иду на кухню. Настроение пихать в себя еду нет абсолютно, поэтому я бросаю это бесполезное занятие и замешиваю молоко с какао, чтобы хоть что-то плескалось в желудке. За окном абсолютно несносный пейзаж: серое небо, серые дома, серый снег. Мерзость.
Мерзость есть и ближе: серые шторы, холодильник, стены. Или они белые? Да какая разница, на фоне всепоглощающей тоски и безнадёги цвета даже если и отличаются друг от друга, то только для того чтобы дополнить всеми оттенками серого этот несчастный день.
Гнев сменяется пустотой и каким-то отчаянием. Голова начинает нестерпимо болеть, словно раскалывается. Потрясающе. Я встаю из-за стола и мою кружку под струями тёплой воды. Вернее, она холодная, но мои руки холоднее, оттого она и кажется тёплой. Не ощущаю ничего, кроме усталости. Хотелось бы спать час, два, три, двенадцать, двадцать четыре, восемь тысяч семьсот шестьдесят.
Впереди ещё неделя - неделя пустоты и ненависти по утрам, отчаяния и истерик по вечерам. Вчера меня накрыла тревожность, воспоминания хлынули в голову бешеной волной, снося сонную пелену разума. Сначала я полтора часа смеялся. Истерически, истошно, безудержно. Выдохи вырывались из груди, сводя живот и сжимая диафрагму. Смех постепенно перешёл в плач. В один момент выдохи превратились в всхлипы, слёзы побежали по щекам. Стало страшно, и вот, спустя секунду, я сижу и меня трясёт от ебучего страха. Я слышу шорох, дергаюсь и забираюсь под одеяло, чуть не снося кружку, стоящую на кровати. Рёбра сжимает, и я задыхаюсь. Задыхаюсь и отчаянно хватаю ртом воздух. Очень хочется что-то сжать, и я нахожу в сумке эспандер.
Раз. Два. Три. Четыре. Это успокаивает, и я ритмично двигаю кистью.
Со временем эспандер перестаёт сжиматься, и я вынимаю его из руки.
Из хороших новостей: она больше не трясётся. Из плохих: она больше просто не двигается. Я пытаюсь пошевелить пальцами, но ничего не выходит. Смотрю на своё подобие руки, и мне становится смешно. Я заливаюсь смехом. Слёз не осталось, иначе моя истерика сопровождалась бы ими. Большой палец начинает немного двигаться, и мне становится ещё смешнее. Когда потихоньку отмирает мизинец, крышу сносит совсем, и я понимаю, что мне пора спать.
3:20
Я заворачиваюсь в одеяло и пытаюсь поспать. Кошмары преследуют меня, но лучше во сне, чем наяву, правда ведь?
Я смотрю в стену. Глаза невыносимо жжёт. Сон никак не хочет приходить, дабы облегчить мои муки. В голове нет мыслей. Я смотрю на узоры на стене. Думаю, как пережить завтра.
Осталось 7 дней.